Ев дух И Евнух (Сапфическая поэма)

В садах поэзии Востока

Краснеет ветвь цветущих строф,

Где светится соблазн порока

Сквозь целомудренный покров.

Та ветвь сокрыта в кучных кущах,

Куда не всякий забредёт,

А только тот, кому влекущий

Пригляден цвет, отраден плод.

Изысканны и дики бденья

Манящих форм, пьянящих уст,

Но в жутких дебрях наслажденья

Таящаяся дремлет грусть.

К ногам азийского султана

Коленопреклонённый бей –

Послом от сломленного хана –

Доставил редкостный трофей.

Прекрасней всех минувших вёсен

Та дева дивная была,

Чудесней соловьиных песен,

Нежней лебяжьего крыла.

Сам восхищённый повелитель

Её в гарем препроводил…

Но, прихотей своих служитель,

Он страсть пред пленницей смирил.

Немеет так певец, не в силах

Воспеть красу небесных черт,

Смутясь на пепелище пыла

От непевучей рифмы: «чёрт!»

За годом год любви шалуньи

Из разных запредельных стран

Отсчитывали новолуний

Однообразный караван.

Султана прихоти капризны –

Так собиратель ценных вин

Высматривает укоризны,

Ища отборнейший кувшин.

Всех дев, чей взор и бархат кожи

Заветной страсти не рождал,

Султан к бесчувственному ложу

Холоднокровно пригвождал.

Но те, что сердце баловали

Неизъяснимой красотой,

Понуро ночи коротали

В обнимку с робкою мечтой.

И новой деве та же доля

Приуготовлена была:

Век вековать одной, в неволе

Любви, без парного крыла,

Из окружения владыки

Ни с кем не знаться. Лишь один

За тенью девы евнух тихий

Лишь мог скользить, как челядин.

Он клятвой подтверждал султану

Незыблемый её маршрут:

Из почивальни – в сад, к фонтану –

В любой из вечеров и утр.

Купанье стало замещеньем

Запретных радостей рабе,

За исключеньем игр и пенья

С наперсницею по судьбе.

Та, трепетным огнём пылая,

Гасила пламень в неге струй,

Даря подруге, в рай играя,

За поцелуем поцелуй.

Гетеру от царя Эллады

К султану привезли в гарем

В знак благодарственной награды

За полководческий тандем.

На островах в Эгейском море

Её чарующий напев

Разглаживал гримасы горя

Разлюбленных влюблённых дев.

Она с усмешкой им внимала

И в цитрусовый сад вела,

Где ласками увещевала

Податливые их тела.

Сплетая ритмом, с детства милым,

Слова в букеты строф, она

Султана слух ошеломила –

И тем была обречена.

Под песнопение гетеры

Куря кальян по вечерам,

Он думал: «В годы нашей эры

Сей красоты не тронет срам».

Но ночь за ночью беспрестанно

Виденьем меж смежённых вежд

Светился странного султана

Желанный образ без одежд.

Лишённою Адама Евой

Ей оставалось жадно ждать

Свиданий с гибкой, пылкой девой,

Чтоб их порывам угождать.

Когда цвела отроковицей

Она в сети стыдливых пут,

Ей озорные молодицы

Открыли сокровенный путь

К истокам токов сладострастья,

Что всех искуснее искусств

Ведут Киприду в царство счастья,

Без хлопотных к Гермесу чувств.

И вольно тело ликовало,

Свечою таяла тоска,

Душа, зажмурившись, взлетала

Под перистые облака.

Не помышляя о супруге

И материнству вопреки,

Она бежала в сад, к подруге,

Бессвязно бормоча стихи.

«О как блаженно тешит сердце

Нерасторжимый наш союз,

Острей резца он, жгуче перца

И слаще новобрачных уз.

Взаимного благоговенья

Возвышеннее нет вершин…»

И опьяняло её пенье

Пьянее всех пьянящих вин –

И опытных островитянок,

До помрачения в умах,

И мечущихся дев султана

У страсти в солнечных потьмах.

И новоявленную деву,

Что вкрадчиво к фонтану шла,

Обворожительным напевом

Гетера за собой вела.

Забыв смущение, но прежде

Предав забвенью свой удел,

Две девы сбросили одежды,

Отдавшись зову душ и тел.

К самозабвенью безоглядно

Подруги сверили пути…

Но ни безумья, ни ума дна –

Увы – не воспроизвести.

Когда экстаз пошёл на убыль,

В их плоть вонзился веер игл

Сторонних глаз… Но кто бы ни был

Свидетелем их знойных игр,

Им стало всё равно, поскольку

Давно им было всё – равно.

Им доставляла радость только

Взаимно-сладкое вино.

Всем естеством отдавшись неге,

У веероподобных пальм,

Гетера думала о бреге

Эгейском, вглядываясь вдаль.

А дева что-то напевала,

Припав к наперснице плечом,

И пальчики ей целовала,

Не размышляя ни о чём.

Когда туман изнеможенья,

Их обтекая, отступил,

Они почувствовали жженье

Под сердцем и упадок сил.

Невольно обе обернулись

В ту сторону, где бил фонтан,

И, содрогнувшись, ужаснулись:

Смеясь, в них взор вперил султан.

10.

Топя плевки в колючих струях,

И перст над евнухом воздев,

Он повелел, чтоб поцелуев

Тот не жалел для падших дев.

Над их простёртыми телами

Кастрат кривлялся, как хотел,

Слюнявя впалыми губами,

Пока от рвенья не вспотел.

Когда у них опухли лики,

Он к лонам дев с ковшом приник

И под владыки хохот дикий

Горящим златом залил их.

* * *

…Легенду эту мне поведал

Один знаток античных книг.

Древнейший текст, что ныне редок,

Он толковал и так, и эдак…

И подарил мне напоследок

Его подстрочник – белый стих.

Мне стёжки малоинтересны

Несчастных дев в их частный рай.

Но смутный образ поэтессы,

Не слишком лестный, но прелестный,

Мне нашептал: «Дух этой пьесы,

Будь добр – коль сможешь – воссоздай».